Статьи - Байки с Темной Стороны Вилле Вало
Автор:
Написал: maggot Дата: 2008-03-27 11:31
Комментарии:
(0) Рейтинг: 
Kerrang!" /#8'2003/
Байки с Темной Стороны Вилле Вало
Бывший продавец в секс-шопе. Постоянный рукоблудник. Обнаженный готик-символ. Леди и джентльмены, встречайте: НАСТОЯЩИЙ Вилле Вало!
Кари Вало, седовласый и впечатляюще мускулистый отец Вилле Вало, сейчас на работе. Последние двенадцать лет он трудится за прилавком магазина Aikuisten Lelakuappa, что дословно переводится как "Магазин взрослых игрушек". И слово "Взрослых" употреблено в названии совершенно не напрасно, чтобы эти игрушки не спутали ненароком с "детскими". Магазинчик находится в самом центре хельсинского Каллио. Когда-то Каллио облюбовали для своего обитания алкоголики, наркоманы и девицы легкого поведения, но в последнее время этот район становится все более и более цивилизованным, так как среди местных жителей становится все больше благополучных людей. Вилле Вало говорит, что его отец приобрел этот секс-шоп просто ради шутки, хотя о том, как все произошло на самом деле, ведомо одному Господу Богу.
Как бы оно там ни было, но Кари Вало покидает свое рабочее место за прилавком, чтобы поприветствовать своего сына и его четверых друзей, которые все вместе известны как группа HIM. На стеллажах, которые расположены в магазине на самом видном месте, лежат груды журналов "Трахающие руками", "Любовницы-лесбиянки", "Пожилые дамы", "Подростковый секс", "Яркий оргазм", "Супер оргазм", "Совершенно легально" и "Причудливый секс". По стенам развешаны фаллоиммитаторы размером с хорошую дубину и вибраторы, имеющие на упаковке надпись: "воспроизводит дыхание возбужденного мужчины". Оглядевшись вокруг, обнаруживаешь надувных женщин, выглядящих исключительно правдоподобно, например, с такими ярлычками: "Кукла: Волшебная плоть дикой кошки", "Бабушка: Крошка с морского берега. Хватит строить замки из песка - подними себе что-нибудь другое!" и "Мощная пухлая крошка Бетти", про которую говорится, что она "быстрая и сообразительная", и что она "всегда все полностью проглатывает". Лифчики и подвязки, блеск для губ и парики. Обучающие видео, просто секс-видео, лесбийские и гей-видео, а также некие особые видео, имеющие названия, к примеру: "Парни, страстно желающие большую грудь. Выпуск 23". Фильмы с участием Jenna Jameson, Jewel DeNyle, Sofia Staks и Kimberly Kupps. И подобная красота разложена повсюду, куда ни кинешь взгляд.
Вилле Вало впервые встал за стойку магазинчика Aikuisten Lelakuappa в возрасте 17 лет (сейчас ему 26). Он расскажет вам, что "для семнадцатилетнего парня это была самая лучшая на свете работа". Еще он поведает, что в одиннадцать лет он не понимал, почему дом родителей был битком набит "резиновыми членами и порно-фильмами". И что позже у него обнаружились наклонности, - по крайней мере, это касается его предпочтений в порнографии, - к "сексу толстых" (и это нам заявляет худой, как спичка, человек!). Затем он громко осведомляется, собираюсь ли я относиться ко всему увиденному и услышанному "ПО-АНГЛИЙСКИ" ("по-английски" почти для всех европейцев неизменно обозначает "напряженно, скованно и неловко"), - и, чтобы выйти из создавшейся ситуации, ты пытаешься спрятаться в углу. Но поскольку, куда ни глянь, твой взгляд натыкается на торжество трахающей или трахающейся плоти, сверкающей вокруг, тебе не остается ничего другого, как только прийти к мысли, что если уж порнография становится для тебя абсолютно привычной и обычной, и теряет свою способность вызывать волнение и возбуждение - или даже шок - то в чем же тогда вообще смысл порнографии? И в тот самый момент, когда эта мысль посещает твою бедную голову, ты встречаешься глазами с фотографией на обложке журнала, на которой изображена девушка-подросток с переполненным спермой ртом.
Вилле и Кари Вало стоят, переговариваясь по-фински (на языке, который для дремучего английского уха звучит как бормотание бандитов в каком-нибудь фильме о гангстерах). Когда Вилле исполнилось семнадцать, он сообщил родителям о своем желании стать музыкантом. Отец ужасно разволновался, подыскал сыну новое жилище и оплатил квартирную плату за полтора года вперед. Когда со стороны смотришь на них, видишь что-то общее в глазах сына и отца. Кари Вало рассказывает о своем "мальчике" (при помощи сына изъясняясь наполовину по-английски, наполовину по-фински), а потом с такой силой пожимает тебе руку, что грешным делом начинаешь думать, не придется ли тебе тотчас же бежать накладывать гипс.
- Этот мальчик, - говорит Кари Вало, - это мой номер один сын.
- А не доставлял ли он Вам когда-нибудь хлопот?
- Нет, нет, - машет он на меня руками, так, словно я пытаюсь всучить ему изгаженный персидский ковер. - Он не проблема совсем.
И, глядя на сына, он говорит с глубокой искренностью, - с искренностью, которая заставляет его голос звучать как-то по-особенному, - Это мой сын. Я люблю его.
ТРИ ЧАСА авиаперелета из Лондона. Тебя встречает Хельсинки, расположившийся на финских берегах - чистый и прекрасный, яркий и гостеприимный город. Поездка сюда должна стать главной мечтой человека, уставшего от лондонской клаустрофобии, подозрительности и дороговизны. Про Хельсинки можно сказать, что этот город уже летом начинает готовиться к зиме. И когда наступит зима - а это случится уже в ноябре - температура упадет до минус тридцати градусов, и город станет суровым и неприветливым. Но сегодня, в этот лучезарный полдень, в третий вторник августа, город сияет подобно бриллианту. Все, увиденное тобой по дороге из аэропорта, поражает своей яркостью и опрятностью. Грандиозные, потрясающей красоты здания, роскошная современная архитектура и (реклама МакДоналдса не в счет!) величественность, так отличающая европейцев. До Эстонии - 40 километров, до Санкт-Петербурга - 200 километров. Коммунистический строй, который вплоть до 1989 года пытались построить ближайшие соседи финнов, оставил печать своей суровости на Хельсинки. И в то время, когда можно считать, что суицид и алкоголизм стали для Финляндии обычным явлением, особенно усиливающимся с наступлением зимы, - для гостей Хельсинки превращается в город чудес. А женщины здесь такой красоты, что у тебя есть все шансы влюбляться четырнадцать раз за минуту.
Кстати, о красоте (раз уж тебе каждый тут кажется красивым). Вилле Вало встречает нас в баре одного из многолюдных городских отелей. В руках у него бутылка финского пива. Он приветливо улыбается в ответ на наши взаимные представления при знакомстве. Его глаза кажутся влажными, или даже мокрыми от слез. Но если он и плакал, то не от горя, а, скорее уж, от смеха. Его левая рука покрыта темно-синей татуировкой, похожей на кружево. На правой руке татуировок нет, за исключением изображения любящего сердца на венах его запястья. На нем черные джинсы и плотно облегающая футболка. Вьющиеся волосы модно уложены феном, но все говорит о том, что в будущем он, скорее всего, станет плешивым. Но сейчас до этого нет никакого дела - мы двигаем скулами, методично отправляя в рот закуску к пиву - один кренделек за другим. Голос Вилле Вало и его манера по-особому подчеркивать в своей речи английский акцент наводит на мысль, что ты попал в историческую эпоху времен Шерлока Холмса. Правда, этот эффект до некоторой степени уменьшается после того, как тебе начинает казаться, что это больше похоже на Тима Карри в The Rocky Horror Picture Show.
Хельсинки - родной город не только для Вало, но и для всех остальных участников HIM: басиста Миже, клавишника Бартона, гитариста Линде и барабанщика Гаса. То, что все они выглядят как кучка голодранцев, по всей видимости, никого здесь не волнует. Так же, как и тот факт, что Вилле Вало курит так много Marlboro Light. Он дымит постоянно, и создается впечатление, что это не он курит, а тлеет его рука. И, поскольку тебе негде укрыться, потихоньку начинаешь чувствовать, что и ты сам насквозь провонял сигаретным дымом. Да еще Гас без конца сплевывает свой жевательный табак, и тебе кажется, что у него за щекой живет какой-то таинственный черный рак.
- Люблю я Хельсинки, - признается Вилле, вышагивая рядом со мной по улице. - Он достаточно маленький, чтобы можно было пешком добраться до нужного тебе места. А значит, у меня нет необходимости пользоваться общественным транспортом или такси, и мне не нужно садиться за руль самому.
- А что, это для Вас так важно?
- Конечно! Я ведь просто не смогу этого сделать!
Да ладно, все нормально, мы же и так идем пешком. Идем по залитым солнцем улицам, минуя парки и магазины, и, наконец, добираемся до "Торни" (что означает "Башня") - тринадцатиэтажный отель, этакий финский вариант "Эмпайр Стейт Билдинг", отстроенный в Хельсинки. Мы отправляемся в бар на последнем этаже. Две веранды на открытом воздухе позволяют насладиться видом города, который виден отсюда от края до края - с его судоверфями и спортивными ледяными аренами, футбольным стадионом и Финским заливом. "Торни" - это самый дорогостоящий бар в Хельсинки, поэтому участники HIM не часто решаются сюда заходить (хотя это не значит, что они не могут себе этого позволить). Потом Вало со своей полу-издевательской полу-провокационной улыбочкой сообщает, что туалеты этого бара хорошо известны как места, в которых влюбленные парочки занимаются сексом.
- А Вы когда-нибудь занимались в них сексом, Вилле?
- Нет, - отвечает он. При этом его брови выжидательно приподнимаются, словно приглашая тебя задать ему следующий вопрос.
- Ясно.
- Но я ходил туда мастурбировать.
- В самом деле?
- Честное слово. Вот что происходит, когда твой папа владеет секс-шопом.
Все время, пока мы беседуем с Вилле, наш фотограф Тина Корхонен (кстати, урожденная финка), не перестает фотографировать, то с одной точки, то с другой. Неожиданно со своего места за столиком поднимается какая-то женщина, вынимает профессиональную фотокамеру и тоже начинает фотографировать. Ее спутница подходит к нам и встает между Вилле Вало и нами (то есть, мной и нашим звукооператором). В руках она держит ручку и блокнот, и сначала я решаю, что она хочет получить автограф. Но она начинает задавать вопросы, и оказывается, что она - журналист, а ее напарница, без устали щелкающая фотоаппаратом - фотожурналист. Фотографы обмениваются резкими фразами на финском языке. И "Керранг!" молча и демонстративно отступает, оттесненный финской прессой.
Вот что происходит, когда ты широко известен в Финляндии.
А еще HIM широко известны в Германии, Австрии, Испании и Португалии, хотя степень их известности можно считать чрезмерно преувеличенной, и все по инициативе звукозаписывающей компании HIM. Ну, а их недостаточную известность в Британии можно объяснить тем, что мы, британцы, слишком ленивы, чтобы следить за всеми исполнителями. На континенте HIM продали два миллиона копий своего четвертого альбома, но на них так и не обрушилась лавина желающих взять их автографы, так же как и не приходится им видеть себя красующимися на многочисленных фотографиях. По крайней мере, так обстоят дела на сегодняшний день.
Мы колесим по Хельсинки в маленьком автобусе. Проезжая по центру города, мне вдруг указывают на совершенно непримечательное здание какого-то клуба и говорят, что это "Тавастия". Зал этого клуба, говорят мне, имеет самую лучшую акустику из всех клубов в городе. Когда в Хельсинки приезжают группы вроде Foo Fighters или Type O Negative, для своих выступлений они выбирают именно "Тавастию". "Тавастия" вмещает 800 зрителей. Именно здесь, в течение последних пяти лет, выступают сами HIM в новогоднюю ночь. Тогда я высказываю предположение, что канун Нового года - это просто особый случай, исключение из правил. Дескать, обычно HIM должны выступать в более вместительных залах, говорю я. Но мои предположения оказываются совершенно неправильными.
- В Хельсинки нет мест для выступлений среднего размера, - объясняет Вилле. - Или клуб, или сразу хоккейный стадион.
- Но вы ведь можете играть и на хоккейных стадионах, верно?
- Ну, вообще-то, мы никогда не пробовали, - говорит он. - Там хорошо выступать группам типа The Prodigy или ZZ Top, но мы сами никогда бы не осмелились на такое.
- А как Вам кажется, вы бы смогли там выступить?
- Я не знаю, честное слово.
Десять минут спустя, когда я оказываюсь в помещении, в котором HIM репетируют, для меня вновь наступает время откровений.
Каапели - чудесное здание светло-серого цвета, расположенное поблизости от судостроительной верфи Хельсинки. Когда-то оно принадлежало финской компании Nokia, здесь располагались цеха по производству кабеля. Так продолжалось до тех пор, пока Nokia не решила переключиться на производство до смешного ненадежных мобильных телефонов. Сегодня во внутреннем дворе этого здания располагается длинный темный бар "Каапелилла", а само помещение разделено на много-много отдельных комнат и комнаток. В одной из этих комнат HIM и создают свою музыку.
Но здесь HIM создают больше, чем музыку, - они здесь создают еще и великий срач. Я задаюсь вопросом, как им удается собираться здесь вместе и делать хотя бы что-нибудь? И сам себе отвечаю, что, видимо, все осуществленное ими до сих пор удавалось лишь потому, что они, НАВЕРНОЕ, работали по отдельности друг от друга. Иначе я объяснить это не могу.
Вспомните самую отвратительную картину, которую вам когда-либо доводилось видеть, - вспомните, а потом забудьте. Потому что ЭТА комната на всю жизнь станет самым отвратительным зрелищем, которое человеку доведется увидеть в жизни. Если хотите представить, какой там царит "аромат" - открывайте словарь, ищите в нем слово "омерзительный" и читайте, какие синонимы этому слову соответствуют (не меньше десяти слов!) Вся группа радостно рассказывает мне историю о том, как их выкинули из предыдущей комнаты для репетиций, потому что они имели обыкновение мочиться в ней прямо на стены, и как стены от этого быстренько начали гнить. Потом Вало рассказывает, что никто из их группы, в общем-то, даже и не знает, где здесь, в Каапели, находятся туалеты. И о том, как они уже получали предупреждение от вахтера за то, что они нассали в вазу и оставили ее в коридоре, а моча потемнела, помутнела, а потом протухла и закисла. После этого рассказа Вилле Вало небрежно подхватывает несколько пластиковых бутылок, доверху заполненных мочой, и гордо демонстрирует их мне, словно говоря, что после того происшествия каждый участник HIM совершил значительный прорыв на пути развития собственной гигиены.
- Это отвратительно, - говорю я.
- Да нет, чувак, это естественно! - парирует Вилле Вало.
Оглядываясь, замечаешь, что повсюду с потолка свисают бюстгальтеры (комментарий Вилле: "Мы не спали со всеми этими женщинами; все эти лифчики нам набросали во время концертов"). По стенам расклеены постеры с изображением гамбургеров и каких-то пищевых продуктов. Еще есть школьные плакаты с изображением внутренностей рыб, лягушек и змей - эта красота приколота к стенам кнопками. В углу - маска Майкла Джексона, на противоположной стене - костюм и маска фокусника. И окурки. ВЕЗДЕ ОКУРКИ. На обратную сторону двери приклеен белый лист бумаги формата А3, на которую налипли куски бурой… бурой массы Неизвестно Чего. Потом выясняется, что это Неизвестно Что состоит из смеси жевательного табака и слюны, вылетающей изо рта такого милого, - но в данном случае вызывающего отвращение, - барабанщика HIM.
Очень трудно подобрать слова, чтобы в точности описать, насколько омерзительна эта комната.
- Знаете, в Финляндии музыкантов не очень-то уважают, - вздыхает Вилле Вало.
- Странно, правда? - пытаюсь удивиться я.
- Нет, я не о том. Я хочу сказать, что это неуважаемо как Профессия. Если ты музыкант в Лос-Анджелесе, то там твоя профессия вызывает уважение и интерес. А здесь нашу музыку никто даже не слышал. Я люблю Хельсинки, и я очень люблю Финляндию. Меня здесь не бывает по шесть месяцев в году, а значит, мне здесь никогда не надоедает. Но иногда мне хочется, чтобы нас побольше уважали.
Наступает вечер. День заканчивается, подходит к концу и наше путешествие. Нас ждет обратный перелет в Лондон, а группу HIM ждет ужин, состоящий из суши и мисо-супа. Закинув ногу на ногу, ребята из HIM сидят в японской закусочной. Внутреннее убранство здесь довольно необычно, из-за того, что повсюду видны признаки большой любви владельца суши-бара к хоккею на льду. Особенно пикантно выглядят развешанные по стенам футболки с автографами звезд финского хоккея, выступающих за НХЛ. Вилле Вало пьет пенящееся легкое пиво и перемешивает палочками в мисочке баклажаны с сушеными кусочками скумбрии, похожими на маленькие чешуйки. С видом человека, который терпеть не может дураков (даже если они хорошо выглядят), Вало рассуждает о музыке, а также о странной и необычной привлекательности его группы.
Один раз, затруднившись подобрать точное английское слово, он возвышает голос и на финском языке просит подсказки у одного из своих ребят, сидящих за соседним столиком. Получив ответ, он удовлетворенно кивает головой и предлагает нашему вниманию следующую сентенцию:
- Наша группа словно дорожный знак, и этот дорожный знак указывает на 70-ые годы.
- А куда именно указывает этот дорожный знак?
- На Black Sabbath.
Довольно иронично, потому что прежде, чем был отложен тур Оззи Осборна, HIM были уже готовы отправиться вместе с ним по Великобритании (в интервью, которые Вилле давал до сообщения о том, что турне откладывается, он признавался, что перспектива выступать вместе с Оззи наполняет его одновременно восторгом и ужасом).
На наш вопрос о славе (или успехе), выпавшей на долю группы в Финляндии в частности, и в Европе вообще, Вало отвечает, что, конечно же, он приложит все усилия, чтобы заработать такую же славу и заслужить такой же успех и в Великобритании, и в США. Но это не является для него предметом честолюбивых мечтаний, которые могут полностью завладеть его мыслями, потому что все хорошо и так, как сейчас. И одна из причин этого благополучия кроется в Самой Финляндии, в ее духе - если этот дух не удается выразить финским музыкантам, то финская музыка выразит все сама. В ней есть что-то мрачное, что-то темное, что-то, уводящее далеко за пределы уныния или меланхолии. Она поет о несчастном, надломленном и одиноком человеке, павшем духом, но непреклонном, который сидит на причале; над его головой беснуется буря, и морские волны хлещут его по лицу. Она рассказывает о том, что значит быть продрогшим и быть пьяным; о том, что можно хранить Надежду, даже не имея ничего, кроме бутылки с каким-то пойлом.
- Мне очень это нравится, - говорит Вилле Вало, и мне кажется, что он в первый раз за сегодняшний день становится серьезным. - Мне нравится пьяное уныние, его безумие. Думаю, это как раз то, что мне нужно.
И мне не остается ничего другого, как только признать, что пьяному унынию и пьяному безумию тоже совершенно необходим Вилле Вало. Взаимно.